Дунайская волна
Главная : Литература : История Статьи : Библиотека
 

ВАЛЬКИРИИ ТЮРИНГИИ (рассказ)

Многие из нас читали в своей жизни литературные произведения с длинными названиями, например, Даниель Дефо свой знаменитый роман… назвал так: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим».

Более сорока слов, как видим, -- это роман «Робинзон Крузо»…

Один из наших авторов решил написать заголовок к рассказу Владимира Демьяновича Паращина «Валькирии Тюрингии» пространнее этак на несколько сотен слов... Слова извлекал из самого рассказа. А кроме того, добавил и ворох новых слов, в том числе просторечных...

Вот, заголовок: 

«Рассказ про то, как один из офицеров штаба группы Советских войск в Германии оказался невольным свидетелем удивительной истории, случившейся в Тюрингии, недалеко от Эрфурта. Возле деревни Альперштед. Там размещался один из советских военных городков и базировалась рота радиотехнической разведки войск ПВО. Был конец августа 1991 года, шёл вывод Советских войск из Германии.

Надо сказать, офицеры постарше относились к факту передислокации на Дальний Восток философически: "Мало ли куда служба забросит?". А вот молодые офицеры, разгильдяи… -- по их вине Альперштедская рота в один распрекрасный день осталась без связи. Во как! Слыханное ли дело! Семь километров медных проводов ёйных – и как корова языком слизала! Провода как бы пошли своим ходом в металлолом – на продажу, а вырученные средства – в чьи-то карманы. Кто сотворил? Когда и как? Ах, канальи предерзновенные! Генерал Чертков рассвирепел... И приказал генерал офицерам своего штаба разъехаться по ротам той проштрафившейся бригады – «в заложники, мать вашу!»  То есть, коль что случается в роте -- офицер-заложник вместе с нею, с ротою -- отправляется ажно к Тихому океану! На привольный Дальний Восток! Растудыть его туды! И остаётся служить там по всей её строгости и порядку. Не все молодые офицеры горели желанием отправляться в такую дальнюю ссылку, на край географии, как говорится.

В Альперштедскую роту заложником и отправили того самого офицера, не повезло мужику... Быть может и повезло...

Роту сняли с боевого дежурства, находилась она в ожидании погрузки на железнодорожный транспорт, а служба, тем не менее, продолжалась, с каждодневными хлопотами её и заботами. Всякое утро, как и прежде, по устоявшемуся распорядку, к воротам военного городка подъезжал немецкий трактор с прицепом -- оставлял горку молочной продукции: мороженое, сырки, творог, йогурты и прочее...

На вопрос заложника-офицера, откуда, мол, трактор, что да почему, и на каком таком основании веском... -- никто в роте вразумительного ответа дать мог. Офицер предположил, что привозимые к воротам продукты дополнительного, как говорится, питания -- это есть некая плата немцев за солдатский дармовый труд, за шефскую помощь братскому немецкому народу, так сказать, и на утренней же проверке, взяв в руки свои -- штатную книгу личного состава, выяснил: таки да, три души солдатские испарились... В книге-то они значились, голубчики, а вот в натуральном их полном виде -- в упор не наблюдались! Все три «восточной национальности», призывались полгода назад. «Промблема... шкандаль»...  Сержанты балаболили, что-то невнятное, дескать, то якись-нэбуть музыканты чи спортсмэны… -- обычное дело по тем временам...

Офицеру-заложнику грозили неприятности по службе. И немалые. Следовало бы не мешкая отправляться на поиски «потерявшегося арьергарда»... Лихорадочно мысли прыгали в головах: «А ежели их, да, похитили?! А вдуг?..  Да, хоть бы живыми-здоровыми они случились, лишь бы найти их»…

Сказано – сделано. Солдат-водитель и офицер в кабине, сержанты -- в кузове; ключ зажигания – мотор – поехали! Увязались… вослед всё тому же молочному трактору,.. не выпуская его из виду. Ехали-ехали… ехать пришлось недолго. …«Так это прямёхонько и  добрались. Да-да, так и есть -- предприятие молокопродуктов! Оно самое, родимое!».  

До блеска надраены сапоги офицерские, оправлен китель под портупеей, фуражка поправлена, галстук…

Административный корпус...

Небольшого роста, лысеющий и пухлый директор сперва лопотал по-немецки что-то, потом по-русски, -- как выяснилось -- в Одессе учился в каком-то ВУЗе, и у него сохранились о времени пребывания там самые наилучшие воспоминания. На прямо поставленный вопрос офицера «Где солдаты?», он снова залопотал по-немецки: «Хир официр», «хир официр»… упоминал про какую-то  Марту он,.. про Магду, Эму, Эльзу,.. называл и другие женские имена, -- от такого нескончаемого предисловия, довольно странного, надо заметить, офицер начал терять терпение: «Прошу извинить меня, товарищ, мало времени. Я должен забрать солдат».

Директор куда-то позвонил и пролаял в трубку какие-то отрывистые команды. Приехавших военных вместе с машиной пропустили на территорию комбината, дали сопровождающего из охраны, -- то был среднего роста старик-бодрячок, в чёрных штанах-шароварах. Лицо его было обтянуто тонкой сухой кожей с фиолетовой сетью капилляров на впалых щеках -- кривой набок нос – редкие лохмочки, заправленные за уши-локаторы. Встречая знакомых своих, он кивал им с видом знатного заговорщика, отпускал им какую-то реплику, и в ответ ему громко смеялись. Тот тощий лупоглазый старикан из охраны, похоже, оповестил весь комбинат о приезде военных…

Солдаты нашлись и довольно быстро.

Впрочем, какая-то подозрительность получалась… Солдаты нашлись не «где-нибудь как», не в промзоне, не в цеху, а в отдельно стоящем уютном домике, обшитом досками... Странно. Комфортнейшие условия в домике: туалет, ванная, гостиная и две спальни... ковры, холодильник, телевизор, видеомагнитофон …красивые шторы на окнах и современная мебель... Сами ребятки-солдатики в меру упитанными оказались, тонкие усики и тщательно уложенные блестящие волосы с пробором на восточных холёных лицах… великолепные махровые халаты, меховые тапочки на босу ногу -- не солдаты, а японские бизнесмены какие-то!

Сержанты смотрели на всё это заграничное великолепие широко раскрытыми глазами и потихонечку сатанели, один из них – Загорулько -- непроизвольно вымолвил: «Мы там у казарме службу тягнэм, а воны тут кайф щемлють при видаке та бабах».

Сборы были недолгими.

Военная экспедиция, выходя из домика,.. заприметила что-то неладное… возле их машины во дворе собралось до полусотни душ народу, в основном женского полу, -- впечатляли их лица: они были неприветливые какие-то, угрюмые что ли,.. некоторые из женщин плакали…

Сержанты, с присущей им хваткой хозяйственной, затолкали найденных солдат в кузов автомобиля... грубовато однако. После того, как -- озадаченные от такого с собой бесцеремонного обращения -- «ударники германской молочной промышленности» благополучно разместились в кузове, под надёжной опекой сержантов, офицер дал команду водителю: «Потихонечку трогай».

С высоты офицерского места в кабине видно было, как со всех сторон бежали к машине -- ещё и ещё -- работницы комбината, в белой униформе и без неё… в руках косынки мелькали -- растрёпаны были женские волосы...

В конечном итоге у автомобиля с военными собралась самая что ни на есть критическая женская масса. «Не к добру оно, ох, не к добру»… Офицер спиной чувствовал: сейчас что-то да произойдет, …так поначалу всё складывалось удачно, и вот-те на… Он поторапливал водителя: «Быстрей, быстрее». Но машина, как назло – ч-чёрт.. -- ползла черепашьей скоростью, потому как женщины с хмурыми лицами расступались с пребольшой неохотой.

Одна из фройляйн, опустив голову, шла за машиной, роняла горькие слёзы и причитала, будто на похоронах. Меж её причитаний бабьих слышалось слово «Тимур»... Обожаемый ею Тимур -- он в кузове тоже всхлипывал натуральнейшим образом: «Ауфидерзейн, Эльза»… И быть может всё обошлось бы миром, да вот же! и надо ж такому случиться?! Болван!… и откуда такие они берутся! Подавшись вперед, Тимур, в порыве искренних чувств расставания, протянул он к Эльзе -- руки свои... Прощай, мол…

Сержант Загорулько истолковал движение это по своему, по-сержантски: как попытку вырваться из его мощных лап. А кулаки-то его – будь здоров! Как кувалды! Офицер подгонял водителя: «Быстрей, быстрее»… И вот, кувалда сержантская рефлекторно опустилась на головушку «сирую» – на головушку того самого Тимура, изнеженного от потаённой жизни её...

Что было потом – пусть читатель не спрашивает. И без того наэлектризованная толпа тюрингских бабёнок вокруг машины как подорвалась! Гром и молния! Везувий! Забурлило всё, пришло в неописуемый хаос, взмыли над головою бабские кулачки во всём их праведном гневе! Истошные вопли «Русишен швайн» были цветочками. В военных полетели молочные пакеты, бутылки, камни и, как не покажется странным, деньги... С желаньем вызволить из западни любимых своих «сынов Востока», женская лава клокочущая пошла на штурм грузовика...

В машине обречённо подумали: «Ну, всё, приехали, нам некуда больше спешить».

Разъярённые тётки бросались на борт машины, цеплялись руками за его края с намерением влезть в кузов и вступить в рукопашную с «русскими свиньями». Чьи-то пальцы -- за задний борт зацепились -- взмыла над бортом коротко стриженая голова с горящими яростными глазами… Следом за нею через борт переваливалась женская грудь могучая, слегка прикрытая униформой из белой ткани, ещё мгновение -- и эта «боевая машина» окажется в кузове! Изловчившись, один из сержантов – честь ему и хвала -- отцепил от борта пальцы разъярённой валькирии, и та, уже падая, полоснула ему по лицу острыми коготками своими – обвис лоскуток кожи на сержантской щеке – кровь проступила -- сержант взвыл не своим голосом: «Та шо ж ты робыш, курва фашистская!»

…Лёгкое замешательство в толпе – толпа малость отпрянула, затем снова на абордаж пошла. Женщины не реагировали на боль, не боялись травм, рвали на себе одежду и волосы…

Водитель прибавил газу, каким-то чудом машина ускорила бег свой – оторвалась от толпы, не причинив ей видимого ущерба.

А затем во всеобщем смятении наметились… перемены… к лучшему. Огнедышащий Везувий хоть и плавно, но угасал, во всяком случае, так показалось военным.

Сперва в душе офицера шевельнулось некое чувство стыдливой неловкости – ему никогда прежде не доводилось сталкиваться с подобного рода откровением,.. с такой женской страстью; затем он жалостью к НИМ проникся, в душе его вызревало прощение, -- ведь немки готовы были расстаться со всем, что у них было ценного в их жизни, только бы отдали им солдатиков, только б вернули назад.

Офицер на ходу перелез из кабины в кузов оберегать солдат от как бы «случайных» тычков «бугаёв-сержантов»…

Напоследок две фройляйн прорвались таки в кузов машины -- отправлены вон из кузова,.. лёгкое замешательство…

У ворот комбината на выручку военным подоспела охрана комбината, и, как только толпа отхлынула, водитель надавил что есть мочи на педаль газа. К счастью, ворота оказались отворены – полный вперёд!

Военная экспедиция уносила ноги свои и колёса прочь… впрочем, чего уж ей это стоило… Менее всего в кузове пострадали вырученные из «немецкой неволи» солдаты. Фуражка офицера, растоптанная в блин, валялась на трясущемся полу кузова, его галстук мелькал за воротами комбината -- валькирии передавали его друг дружке, в качестве захваченного в битве трофея -- ремень портупеи волочился, как хвост, рубашка и китель в крови, бриджи и сапоги -- в кефире… Его тошнило. Бровь и губа сержанта Загорулько разорваны… уж, синяки, ссадины на телах и не в счёт…

Последние два дня и две ночи заложничества офицера в Альперштедской роте… -- тот провёл их в казарме безвылазно, дабы гнев личного состава роты не обрушился ненароком на повинившиеся тела «восточных мальчиков».

Как выяснилось из сбивчивых объяснений самих «мальчиков», они всерьёз уверовали в то, что попав однажды на комбинат, будто бы там они и останутся. До конца срока своей службы. Что про них, вероятно, забыли, будто в том их служба и заключалась: ублажать, мол, тела одиноких работниц на комбинате…

В последние дни перед отправкой в Союз, каждое утро к воротам воинской части трактор молочный являлся, оставлял он там, как и прежде, продуктовую горку… дежурную. Та горка повыросла...

А затем воинский эшелон… суета…

Опустел городок военный -- сиротливо скрипели ворота... Горка… ветшала от ветра и кренилась…

Капали слёзы -- в чёрном небе металась печаль -- диким хохотом хохотал старикан лупоглазый, привратник… И слышен был стук вагонных колёс. Шпала за шпалою, шпала за шпалою… запинаясь… души валькирий влеклись за колёсами,.. души страдалиц влеклись за колёсами на Восток. На Восток»

Заголовок, написанный А. А. Перепечаевым, длинноватый получился... Короче говоря, рассказ В. Д. Паращина «Валькирии Тюрингии» читайте на сайте «Проза.ру» http://www.proza.ru/2013/12/26/1552

-----------  

Уважаемые читатели, сообщайте друзьям своим, размещайте ссылки на наше независимое издание в социальных сетях, на других интернет-ресурсах, -- вместе мы -- сила! 

Новые музыкальные ролики, не вошедшие в раздел «Музыкальная шкатулка», вы можете отыскать на канале Youtube.com – «Дунайская волна» dunvolna.org

https://www.youtube.com/channel/UCvVnq57yoAzFACIA1X3a-2g/videos?shelf_id=0&view=0&sort=dd

Музыкальная шкатулка

Библиотека Статьи : История Литература : Главная :
Информационно-культурное электронное издание "Дунайская волна"© 2015  
Эл. почта: dunvolna@mail.ru